«Чувствую кожей или её отсутствием жизнь эту, до невозможности нежно-смертельную. Можно ли так? Надо ли? А иначе возможно?»

Посвящается моей маме…

Женщины – это не слабый пол. Слабый пол – это гнилые доски...
Фаина Раневская

«Мир остро нуждается в неотразимых женщинах, эмоциональных, полных энтузиазма и живости вне зависимости от обстоятельств. В женщинах, которые не боятся говорить правду и отстаивать то, во что они верят. В женщинах умных, чувственных и сострадательных, которые не соревнуются с мужчинами, не унижаются перед ними и не ведут войну против сильного пола (или против других женщин), которые видят в людях их истинную природу, природу таких же людей, жаждущих достойной жизни и любви». (Мари Форлео)

Моё знакомство с творчеством Педро Альмодовара состоялось много лет назад. Помню, как сейчас: по кабельному каналу поздно вечером шёл фильм «Женщины на грани нервного срыва». Мы с мамой не смогли оторваться от телеэкрана, загипнотизированные, до финальных титров. Снимаемые крупным планом, точно звёзды первой величины, платья, каблуки, помады «вырвиглазных» оттенков не заслоняли собой действительно важного. Это было «глубоководное погружение» в женскую душу, женское подсознание. Казалось, кто-то выведал у одной из нас самое сокровенное и не растерял его, неся по дороге в пригоршнях, – доставил целёхоньким, затем поместил в волшебную брызгалку Оле-Лукойе и выплеснул через камеру. Ничего подобного нам прежде наблюдать не доводилось. С тех пор немало воды утекло, картины «ученика Гойи, наследника Бунюэля, духовного брата Лорки» давно собраны в личной фильмотеке, а вкус первого просмотра не забылся…

Считаю «Женщин на грани нервного срыва», «Всё о моей матери» и «Возвращение» визитной карточкой режиссёра и лучшим из лучшего! Это созданная мэтром Планета Женщин – стойких, волевых, независимых, темпераментных, способных жертвовать, любить, заботиться, но и решать всё без помощи сильной половины человечества – вернее, вопреки её пресловутой силе. «О, печаль плачущих без плеча!» - впору воскликнуть вслед за Мариной Цветаевой? Нет, не стоит. Эмоциональный фон картин испанского лирика и провокатора изобилует откровенным юмором, оттеняющим трагизм ситуаций. Печаль со счастьем чередуются и у тех, о ком с некоторой долей цинизма сказано у Веры Полозковой: «Если вас трамвай задавит, вы, конечно, вскрикнете. Раз задавит, два задавит, а потом привыкнете…»

Сколько альмодоворовских костей в совокупности с километрами киноплёнок перемыто заочно и заживо, а его работы по-прежнему откликаются в многоликом кинематографическом пространстве вечным эхом любви, идущим от понимания женской сути и восхищения ею. «Всё о моей матери» не является исключением из правил, приживая наибольшее количество радикально настроенных идей. Вплоть до медицинского доклада на тему: «Функция трансгрессии. Проблема нарушения границ между полами и поколениями…». Не этот ли неослабевающий интерес публики выявляет талантливого творца релевантнее любого теста?

Монашки, трансвеститы и транссексуалы, проститутки и прочие маргинальные личности искусно перетасованы режиссёрской дланью в одной общей колоде. Часто слыша нарекания на то, что, приобщившись к одной «альмодраме», можно не смотреть все остальные, возражу: не смотреть-то можно, но…

Что было раз, то было раз,
душе любить запрета нет.
Хочу я блеска новых глаз,
непознанных планет.

Волненье сладостной тоски
меня уносит вновь и вновь.
И я всегда гляжу в зрачки,
чтоб испытать любовь.

(Константин Бальмонт)

В глазах героев и героинь этого оскароносного фильма и впрямь любви бессчётно. Любви и слёз. Даже когда в них отражается смерть, жизнь вокруг не сдаётся. Она призывает начать всё с чистого листа, найти новый смысл, поверить в возможность чуда. И продолжает буйствовать эмоциями и яркими пятнами – синими, жёлтыми, красными, вторя кнопочкам на аппарате в координационном центре трансплантации, где работала Мануэла.

Потерять самое дорогое, чтобы обрести. Уйти, чтобы вернуться. История соткана из парадоксов, дежавю и всё равно прекрасна – как создания, обитающие в ней. Она служит подтверждением слов Радости (Аградо): «Что у меня настоящего, так это чувства!» И альмадоваровские героини женственны до запредельности, когда не столь первостепенно, натуральны ли их формы и пол, ведь чувства не врут…

Предание гласит: заключённый в католическом пансионе мальчик однажды тайком проник в исповедальню и выслушал признания нескольких жительниц городка Кальсада-де-Калатрава, адресованные падре. С тех пор он видит женщин насквозь, обожая на расстоянии всех и ни одну не впуская в своё сердце. Правда это или нет, но Педро Альмодовар работает со многими актрисами от фильма к фильму и выбирает их с трепетной нежностью. Каждую он смело мог бы назвать «цветком страсти» и «цветком моей тайны». Мужчины – случайные и проходные персонажи. Главенствуют исключительно женщины – хрупкие особы, не раздутые до размеров американской «Леди Свободы» и вместо факелов феминизма размахивающие ресницами и элегантными сумочками. Только у него Пенелопа Крус достигает статуса hottest* и обладает лютой, бьющей наповал, словно электрический скат, энергетикой. Разве что в образе тишайшей монахини Розы, ангела в косынке, её внутренний чертёнок слегка присмирел. Сесилия Рот, экранная Мануэла, – это воплощение матери, готовой следовать за сердцем своего сына и искусственной грудью его отца одинаково самоотверженно. Её круг существования очерчен двумя городами (Мадрид и Барселона) и тремя Эстебанами. Мариса Передес, резкой чеканностью лица и манер неуловимо напоминающая Аллу Демидову, идеально сыграла Дымку (Уму), которая с фанатичной страстью предана театру, но заплутала в лабиринте собственных страстей. Антония Сан Хуан – пронзительную и подкупающую искренностью Радость. И даже представительный Тони Канто, коего для роли загадочной и коварной Лолы пришлось облачить в траурный наряд, явился зрителю роковой женской фигурой, символично спустившейся едва ли не с кладбищенского креста…

Захлёстывая зрителей переживаниями, гениальный испанец мастерски распоряжается не только цветовой палитрой, но и музыкальным, а также визуальным рядом. Стремительное движение по туннелю словно доставляет нас, минуя годичные кольца, в сердцевину не древесины – «живой плоти», а парение на самолёте возносит не туда, где «я очень возбуждён», – до крайних пределов души. Перевёрнутые от боли кадр и мир мгновение назад потерявшей сына Мануэлы застывают, обретают статику, и наряду с этим создаётся эффект, что сцена длится и тянется бесконечно. Сплошная цепь из совпадений, наложений и пересечений, вне сомнения, отдаёт мелодраматизмом, но мелодраматизма милее и бесхитростнее альмодоваровского вы нигде больше не увидите! Как не найдёте и более тонко подмеченных мужчиной примет несомненной женственности…

В продолжение дела Педро Альмодовара и Мари Форлео просятся к воспроизведению думы не всегда весёлого, но бессменно мудрого Михаила Жванецкого: «Я жду появления в России женщины, лет около 45, стройной, ухоженной, не накрашенной, ироничной, насмешливой, независимой, с седой девичьей стрижкой. Пусть курит, если ей это помогает, пусть будет чьей-то женой, если ей это не мешает, это не важно. Её профессия, эрудиция – второстепенны, но возраст – не меньше 45. И юмор, и царапающая насмешка, и непредсказуемость, и ум – всё вместе в одной не редкость, одно порождает другое. Такая женщина – огромная ценность. Она вызывает в мужчине то, что не употребляется в сегодняшней жизни, – честь, достоинство, даже совесть, неприменимую в наше время, твёрдость слова… и всё прочее, что не имеет значения… во время периода полового созревания… целой страны. Но очень важно: та, о которой речь, и услышит, и поймёт, и ответит, и научит. И главное: ей есть, что вспомнить, как и вам. Какое чудесное минное поле для совместных прогулок!.. У нас в России такие женщины были. От нас они выехали, а там – не появились…»

Хочется надеяться на то, что эти чаяния сбудутся или уже сбылись, не ограниченные политической сферой и возрастом, не суженные территориально. И альмодоваровская Планета Женщин примирит когда-нибудь две столь разные, вынужденные уживаться рядом цивилизации - с Марса и Венеры - хотя бы в недолгую фазу высадки на её поверхность…

* горячий, жаркий, знойный (англ.)