А все иду, а все иду, иду,
Сижу на лестнице в парадном, греюсь,
Иду себе в бреду, как под дуду...
мать
Над мостовой летит, рукою манит -
И улетела...
Арсений Тарковский.

Андрея Тарковского очень люблю. Все фильмы его великолепны, невозможно создать что-то вроде градации. Но могу сказать, что некоторые чуть больше любимы, чем другие. "Ностальгия" - она из тех, которые чуть больше. Потому что её тоска воспринимается ближе и более лично.

Я например из тех, кто покидая родину даже на малое время, начинает ощущать явную тягу вернуться; потому что родина - не просто герб, границы и власть, это в первую очередь родная земля, связанные с ней воспоминания, родные тебе люди. Тёплая нежность к знакомым улицам, звуку русской речи, деревьям и небу, которое дома совсем другого цвета и глубины, чем где-то в чужом "там". И пусть это чувство сообразно истории, рассказанной ностальгирующим Андреем Горчаковым, героем гениального Олега Янковского:

"Есть такая история: один человек спасает другого из огромной глубокой лужи. Спасает с риском для собственной жизни. И вот они оба лежат у края этой лужи, тяжело дышат: устали. Наконец спасенный спрашивает: Ты что?! - Как что? Я тебя спас! - Дурак! Я там живу!... Я там живу... Обиделся."

Или одинаковое с чувствами имеющего реальный прототип композитора Сосновского, для книги о котором приехал собирать материалы Андрей Горчаков; эмигрировавшего за границу, но выбравшего возврат и долю крепостного, чем свободу в чужой, душащей его стране. Хотя вернувшись, он снова становится крепостным, спивается и умирает в 32 года.

С первых кадров нас окутывает Италия, полная туманов, дождя и грусти. Над старыми термами стелется дымка; гостиничный номер огромен, холоден и неуютен; а достопримечательности не вызывают восторга, потому что томящемуся от странной тоски Горчакову "надоели все эти ваши красоты".

Сопровождающая его в поездке роскошная рыжеволосая Евжения (Домициана Джордано), не может понять его, и не сможет - так же, как видя коленопреклонённых женщин, молящихся в храме о появлении ребёнка, она не чувствует веры, и потому не может понять и их.
Вообще по фильм образ Евжении, несомненно очень красивой женщины, противопоставляется светлым воспоминаниям Горчакова о собственной жене. Темпераментную итальянку тянет к загадочному русскому писателю, но тот и не думает поддаваться соблазну, словно и не замечая его.

" ...Все эти знаменитые классические истории о любви. Никаких поцелуев, ничего, совсем ничего. Чистая любовь. Невыраженное. Вот почему эта любовь - великая. Невыраженные чувства никогда не забываются."

Но "Ностальгия" не просто фильм о тоске по Родине. Тарковский, как и все свои создания, наделил её множеством смыслом и линий. Ностальгия - ещё и тоска по человеку.

Случайная встреча Андрея с Доменико, которого все считают за сумасшедшего, потому что тот не выпускал свою семью из дома на протяжении нескольких лет, чтобы оградить их от конца света; становится для обоих переломной. Русский писатель сразу чувствует духовное родство с итальянским сумасшедшим, чувствует что понимает того, понимает его невыраженную боль.

"Никто не знает, что такое безумие. Они всем мешают, они неудобны. Мы не хотим их понять. Они чудовищно одиноки. Но я уверен - безумцы ближе нас к истине."

Доменико скуп на слова и объяснения, но его жилище ветхо, дождь капает с многочисленных дыр, а на стене крупно выведено 1+1=1. Доменико тоже тоскует, тоскует о человеке, о себе потерянном, о неумении слышать друг друга, о отчуждённости и холодности. В его уравнении так никогда и не будет верного ответа: невероятно мощная по воздействию сцена проповеди и самосожжения на площади доказывает это. Равнодушная толпа слушателей, замершая на подобии статуй, и оглушающий, дикий крик умирающего за них и ради них.

"Что же это за мир, если сумасшедший кричит вам, что вы должны стыдится самих себя?!"

Горчаков - ещё один "страдающий за других". Совсем не случайно в одном из снов, он проходит по пустой улице и видит в зеркале не своё отражение, а отражение Доменико.Он заражается идеей Доменико о том, что надо непременно пройти с горящей свечой через пустые термы, что это поможет, спасёт людей, и он идёт, одинокий, защищающий хрупкий огонёк, с нарастающей болью в груди, начиная снова и снова, пока донесённая наконец до противоположной стены свеча не становится причиной его смерти - не выдерживает сердце.

Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово.

А там, где-то глубоко, в воспоминаниях, он сидит на траве рядом с верным псом, недалеко от деревянного сельского дома, дома в котором его жизнь и его семья, а вокруг вырастают помпезные, сводчатые каменные арки, оставляя уголок ностальгии нетронутым, незабытым и неизменным.