И на телах чужих прочтете книгу Судеб...

Томный, эротичный, искушающий, сладко-горький, ослепительно прекрасный, сумрачно атмосферный фильм от маэстро Гринуэйя.
Люблю его легкий флер многозначительности и восточной скрытности, тянусь коснуться этой ускользающей красоты, вдохнуть аромат увядающих цветов сакуры, пройтись босыми ногами по битому стеклу боли и острой бритвой чувств надрезать свои вены, впитав в себя таинственный мир странной девушки, ведущей ирреальный сказ.

Итак от иероглифа к иероглифу, от взгляда к слезе, от улыбки к губам, от шелка и атласа к стройным ногам... Гринуэй, поэт и художник, хищник и вор сердечной истомы моего сердца. С разбега и в омут, и нет дна, и манит страсть и тишина, молчания звук еще чуть-чуть и мой покой взорвет, и я тону в болоте чувств чужих, теперь моих, теперь твоих. И юный Юан, в кольце юных рук, бесстыдно наг и также стыдно сладок, губами чертит это слово на прекрасном теле совсем рядом. В порыве встречном, бьющем души в кровь, рождается иероглиф путеводный - любовь...
Она - укутанная детским миром воспоминаний в мести сон, и с перепутанных волос еще не стриженная память, она рисует тех и то, что ей увидеть довелось, а он ей план коварный ближе подвигает. И каждой книги грех от перьев сломанных о кости, она тела листает вместо страниц, и лишь его сердечно просит в гости. Но разменяв любовь на похоть и усладу тела, ее любовник пал пред тем, кого она погибели предать хотела. И местью вся до пят горела.
О, горе, предавшим любви огонь, теперь вращает ваши души на девятом, самом страшном круге ада. О, Боже, ты чего-то в той истории не доглядел, они как птицы были и вдруг им неба стало мало. И в наказание за боль, тонущую в соленом слезном океане, безумие и так плетущее за местью тканый свой узор, поставит свой автограф в самом слабом месте. Интимный тот словарь, начавший путь так царственно и важно, теперь от мрачного багрянца крови и тяжел, и влажен. И душ темницей стали все написанные на телах слова. И та, что истину несла, себя сожгла...

Вообще, о этой картине мне тяжело писать, и как-то логически пытаться сложить слова в предложения; только отпуская свои чувства на волю, ощущаешь свободный и сильный поток иероглифов ассоциаций и символов.
Гринуэю уже устала выражать свою благодарность, его картины для меня чудодейственная прана... Аххааа, сродни кремлевской таблетке, съел и порядок.
Живи, дыши, думай...
Подпрыгивай, прыгай, выше, еще выше, взлетай, лети, выше, еще выше...
"Интимный словарь" - кинопоэзия. Вдохновленная и вдохновляющая.