На рубеже 90-х годов прошедшего века, как ни странно, иногда снимали очень хорошее отечественное кино. Фильмы-рефлексии на ситуацию в стране («Сны», "Город Зеро", «Облако-рай» и немногие другие). «Год собаки» - один из таких фильмов.
То, что происходило в стране, с людьми, еще не было до конца осмысленно, только ощущалось и прорывалось на уровне подсознания. Происходящее воспринималось равно как и героями фильма странная деревня: вроде все как обычно, но что-то не то. Радиация – сильная метафора. Ни цвета, ни вкуса, ни запаха… А все уже отравлено. Разложение прежнего мира уже запущено. Пусть это еще не так очевидно, но коварная доза проникла везде, и будет постепенно убивать тот, прежний мир.
30-летний уголовник, большую часть жизни проведший на зоне, сразу попадает в шквал бурно меняющихся социальных событий: сел в одной стране – вышел в другой.
Его скудные представления о жизни вне тюрьмы ведут по пути построения своей реальности (в отдельно взятой, опустевшей зараженной деревне). Свой мир он строит грубо, по тем законам, которые узнал и принял в тюрьме как единственно верные. Но даже воровской кодекс на удивление человечнее новых моральных положений, которые излагает зэку один из пойманных марадеров-«сталкеров».
Героиня Чуриковой. Почему она идет за этим человеком, человеком из совершенно другой жизни? Это не любовь в привычном нам понимании. Это тяга к родственной (корявой, заблудшей, по-детски жестокой) душе, с которой героиню единит самое главное – они оба вне постепенно изменяющегося мира. Окружающая жизнь для обоих чужда и отвергаема (ею – с внутренним интеллигентским тактом, им – грубо и с долей позерства).
Зараженная деревня и обреченные на смерть два ее обитателя: АнтиАдам и АнтиЕва. Сотворение мира наоборот.
В одной из сцен Скляр смотрит на зараженную собаку: «Хоть собачья, но жизнь… Только радости нет в глазах». Радости больше нет в глазах – ее не будет еще долго, и появится она в глазах других поколений в деформированном и отпугивающем виде. Собачья жизнь…