Священник снимает рясу и отправляется в путь, собирая милостыню, когда его обвиняют в том, что он дал приют проститутке, убившей свою коллегу по «работе». Она убегает и присоединяется к нему с другой женщиной, которую бросил любовник. В картине повествуется о скитаниях и попытках помочь человечеству, постоянных неудачах и разочарованиях. Священник понимает, что, для того чтобы стать человеком, тем более священником, необходимо научиться любить людей.

Одна из лучших картин Луиса Бунюэля, венчающая его мексиканский период творчества (правда, режиссер еще дважды, в 1962 и 1965 годах, снимал в Мексике и продолжал жить в Мехико до самой смерти).
«Назарин» — первая часть своеобразной трилогии Л. Бунюэля о «святых», которые подвергаются искушению и испытанию в жестокой действительности, хотя лишь Симеон-пустынник причислен церковью к числу мучеников, а Назарин и Виридиана, герои одноименных фильмов, вызвали ярость религиозных ортодоксов. Дело отнюдь не в атеизме или яростном антиклерикализме режиссера. Не случайно при экранизации повести испанского писателя Бенито Переса Гальдоса, выступавшего как бы за новую религию, которая противостоит общепринятому христианству, догматическому и ортодоксальному учению, Бунюэль, сопоставив страсти по падре Назарио, бедному священнику, желающему добротой спасти мир, со страданиями Христа почти два тысячелетия назад, все-таки уходит от примитивно понятого символизма. Реальная жизнь вторгается в иллюзорное бытие добродетелей и благих намерений. И Назарин, и Виридиана, и даже канонизированный Симеон-столпник проверяются не столько на прочность своей религиозной веры, сколько на терпимость и любовь к людям, к отдельному человеку. Иисус Христос проделывал крестный путь к воскрешению, к восхождению на небеса, от человека — к Богу.
Современный Назарин, который бредет в финале в толпе каторжников, под палящим солнцем, под оголтелый бой барабанов из Каланды, родной деревни режиссера (кстати, подобной «барабанной симфонией» заканчивался также и дерзкий, издевательский «Золотой век»), делает мучительные для себя шаги навстречу той реальности, какая она есть, а не придумана, не предположена. Он впервые осознает себя не благодетелем и защитником «униженных и оскорбленных» (а ведь Гальдоса называли испанским Достоевским), но равным среди других. Поступок крестьянки, которая предложила ананас испытывающему жажду бывшему падре Назарио, — вовсе не символический жест воздаяния, а просто проявление человеческой жалости к себе подобному. Святой должен стать человеком, чтобы понять и простить несовершенный мир и грешных людей.

Лента получила международный приз жюри на кинофестивале в Канне в 1959 году.